Он стоит на сцене, держит в руках диплом, смущенно мнёт край бумаги. Максиму 13. Хотя он держится так, что кажется старше своих лет. Только что он занял первое место на олимпиаде по информатике. Зал аплодирует, щелкают вспышки, кто-то кричит: «Молодец!» — а Максим всё ищет маму, пробегая взглядом по рядам. Папы в этом зале нет — его не стало, когда мальчику не было и года. С тех пор он — единственный мужчина в семье. Не громкий, не геройский, не со словами «я за старшего». Просто тихо делает то, что должен — заботится о маме.

А вот и она, машет из зала: «Сынок, я тут!». Нашёл. Максим едва заметно кивает — теперь всё хорошо. 

Таких олимпиад и таких призовых мест у Максима было очень много. Уже в начальной школе он сам начал делать уроки — «чтобы маму не подводить». Учился на пятерки, занимался шахматами, английским, ходил на кикбоксинг. Он хотел стать адвокатом. «Чтобы защищать», — говорил он, будто это самое естественное предназначение на свете — защищать тех, кому трудно. У него были планы — простые, светлые, правильные.

В классе его уважали. Он был старостой — не по формальности, а потому что всегда был тем, на кого можно положиться. Друзья говорили: «Если пообещал — сделает». С мамой они любили путешествовать. Один раз поехали в горы. Максим стоял перед скалой, запрокинув голову, и долго молчал. Он тогда впервые увидел настоящую высоту. А мама подумала — он скоро и сам станет высокой, надёжной, живой скалой-защитой. Просто сам еще этого не знает.

А потом всё оборвалось.

Максим упал на уроке физкультуры — просто сдавая бег. Ходить он уже не мог, заподозрили компрессионный перелом позвоночника. Снимки, врачи, попытки понять, в чем дело — но никто не увидел главного. Это рак уже поразил кости в теле маленького мальчика. 

— Я никогда не забуду день, когда мне сообщили диагноз сына. Врач подошел и сказал: «Мамочка, присядьте. Возможно, у вашего ребенка лейкоз», — вспоминает мама Алена. — Как сказать 13-летнему мальчику, что у него рак? Но Максим сам все понял, увидев выписки. Полез в Интернет, сам читал о диагнозе. Но ни разу не заплакал. 

У Максима острый лимфобластный лейкоз — это опасная болезнь крови, при которой в организме перестают работать здоровые клетки, а всё место занимают незрелые, «нерабочие» клетки. 

Два года тяжелого лечения. Максим перенес восемь блоков химиотерапии, лечение гормонами, осложнения после химии. Даже во время лечения он учился на отлично, делая задания прямо в палате, под капельницей. 

На улицу выходить было нельзя. Поэтому он читал: классику, фантастику, и вдруг неожиданно влюбился в чеховский «Вишнёвый сад». А ещё они с мамой играли в «слова». Например, видят — на столе лежат конфеты «Ромашка» — и начинается соревнование: кто придумает больше слов из названия. Такая простая игра, но она помогала. Делала одинокие больничные вечера хоть немного теплее. Из шумной школы  — с переменами, звонками и смехом — в палату к Максиму иногда долетали напоминания о простой жизни других ребят. Одноклассники присылали видео: поздравления, шутки, просто «Привет! Мы ждём тебя». Там, за стенами больницы, жизнь шла вперёд — а в палате приходилось отвоевывать у болезни каждый свой день. Но эти голоса с того берега напоминали: Максима помнят, его ждут, и там, где всё ещё весело, есть для него место.

Максим справился, болезнь отступила. Началась та самая простая жизнь, о которой он так мечтал в больничной палате. Без капельниц, без масок, без бесконечных анализов. Максим вернулся в школу. Снова сидел за партой, а не на больничной койке, отвечал у доски, смеялся с друзьями, шёл домой с рюкзаком за спиной и, кажется, впервые за долгое время просто жил. Он сдал экзамены, выбрал колледж. 15 лет, на улице весна, а впереди — только свобода и приключения. Казалось, всё самое страшное — уже позади. Казалось, болезнь осталась в другой жизни, в прошлом. Но эта обычная жизнь продлилась всего несколько недель. 

Максим заболел. Они с мамой отчаянно надеялись — вдруг всего лишь грипп, пожалуйста, хоть бы всего лишь грипп… 

Рак вернулся. 

— Мой мальчик оказался в больнице. Снова, уже после ремиссии. И день, когда мы об этом узнали, я тоже никогда в жизни теперь не забуду. В тот день я впервые увидела, как плачет мой сын. 

В палате было тихо. За окном темнело, в коридоре скрипнули колёса каталки, и снова наступила звенящая больничная тишина, в которой даже дыхание кажется слишком громким. Максим сидел на кровати, опершись локтями о колени, и долго молчал, глядя в пол. Ему только что сказали, что снова предстоит лечение. 

Он не смотрит на маму. Просто говорит в пространство, глухо и ровно, будто боится, что голос сорвется:

— Мам, я ведь лечился… Я верил, что всё закончилось.

Эта тишина после — тяжелее любых слов. Это не злость и не страх — глухая, безысходная детская обида, та самая, когда всё несправедливо, и не знаешь, кого винить. Внутри подростка проснулся маленький мальчик — растерянный, беззащитный, не понимающий, почему снова так больно.

Мама садится рядом, чуть ближе, чем обычно, берет сына за руку:

— Значит, пройдём этот путь еще раз. Чтобы уже навсегда.

И только потом — отворачивается. Только бы сын не видел, как ей самой тоже хочется заплакать.

Теперь всё зависит от следующего шага. Максим очень хочет выжить. Он в больнице, впереди — тяжелое лечение и трансплантация костного мозга. Чтобы её провести, сначала нужно добиться ремиссии. Единственный шанс — сильный современный препарат "Блинцито". Его применяют, когда другие средства уже не помогают. Но он очень дорогой.

Сейчас всё, что нужно — помочь Максиму пройти ещё один путь. Он уже дважды начинал всё сначала. Он сильный, честный, умный парень. С детства учился быть взрослым. А теперь ему очень нужно, чтобы рядом были другие взрослые. Те, кто могут поддержать. Он бы не попросил, но мы просим за него.

Пожалуйста, помогите Максиму. Поддержите Алёну — маму, которая с первого класса проверяла его тетради, сажала рядом на шахматы и молча держала за руку, когда врачи говорили страшные слова. Им очень нужно успеть.

Папа бы гордился Максимом. Как и мы все.