Ежегодно 15 февраля отмечается Международный день детей, больных раком. «АиФ-Воронеж» пообщался с мамами детей, прошедших тяжелый путь от постановки страшного диагноза до выздоровления.

«Уже почти пять лет мы в ремиссии»

В 2019 году Игорь Момот пошел в первый класс. С тех пор, как завершилось лечение тяжелой болезни, прошло пять лет. Мама Игоря Татьяна вспоминает о том, через что прошла их семья, как о страшном сне.

«Мы заболели в 2013 году, тогда Игорь был совсем маленький – ему был год и девять месяцев. Все началось с того, что я заметила у ребенка сильную слабость, потом у него началась рвота. Нас положили в инфекционное отделение. Диагноз, который нам изначально ставили, не подтвердился. Об этом мы узнали в воскресенье. А утром в понедельник нас отправили на МРТ, и тут же врачи определили, что у Игоря уже достаточно большое образование в головном мозге. Требовалась срочная операция.

В четверг, 27 июня, нас прооперировали в Воронеже. Операцию проводил Глаголев Николай Владимирович. Анализы отправили на гистологию, но в Воронеже не смогли определить вид опухоли. Поэтому мужу пришлось экстренно ехать в Москву. И в Центре Бурденко через несколько дней стал известен результат - выяснилось, что опухоль достаточно редкая.

Опухоль была удалена не вся, поэтому после операции необходимо было экстренно начинать химиотерапию. Уже 12 июля нас перевели в онкоотделение и начали химиотерапию. Потом мы проходили курс лучевой терапии в Москве, в Центре Рогачева. Первое время мы не были дома восемь месяцев. Потом понемножечку нас стали отпускать домой – на три-четыре денечка. Но, в основном, все время мы были в больнице.

Мы лечились в течение полутора лет. В конце мы поехали в Питер, где нам подтвердили, что опухолевый процесс остановился. И вот уже почти пять лет мы в ремиссии. А сейчас Игорь уже пошел в первый класс».

«Дочка больше расстраивалась не из-за болезни, а из-за моих слез»

Сейчас Аня Горбань уже вернулась к прежней жизни - той, что была до болезни. Ее мама Юлия вспоминает о том, как стойко ее шестилетняя дочка прошла все испытания.

«О диагнозе мы узнали очень случайно в 2018 году. Изменился приказ Министерства здравоохранения, и вместо моего младшего сына под медосмотр перед школой попала Анечка - шестилетка. В садике нам дали направление в поликлинику - банальные анализы и УЗИ. Когда мы сделали УЗИ, врачи посмотрели и сказали: «У вас в почке какая-то киста». И все, с этим мы ушли. Я запереживала, ведь внешне ребенок был здоров. Болезнь никак не проявлялась – в этом и был весь ужас. Мы пошли в клинику посмотреть еще раз другими глазами на другой аппаратуре. Там врач уже поставил другой диагноз, и нас отправили на обследование в областную больницу на улице Ломоносова. Там сделали ряд анализов, онкомаркеры и поставили страшный диагноз – нефробластома левой почки. Нас направили в Москву на биопсию. Когда мы туда приехали через три недели, опухоль выросла в два раза, и трогать ее было нельзя. Требовалась срочная химиотерапия. Для нас это было как гром среди ясного неба. Времени что-то обдумывать не было – события закрутились очень стремительно. В Москве начали делать химию, там же Ане сделали операцию. Потом мы вернулись в Воронеж и проходили химиотерапию уже здесь.

Первое время мы были в шоке. Осознание приходило очень долго. Мне было тяжело общаться с родителями – и со своими, и с родителями мужа. Они охали, ахали, спрашивали: «Зачем? За что?». Я и сама себе задавала эти вопросы и не находила ответы. И до сих пор не понимаю, почему это случилось именно с нами. Хотя этого не заслужил ни один ребенок. Бабушки пытались поддержать, задавали эти вопросы, было очень тяжело, а расстраиваться было нельзя. Поэтому общалась я через мужа. Очень помогли подруги. Они передавали в больницу какие-то подарочки, звонили по каким-то пустякам, рассказывали про погоду и пытались отвлечь, говорили: «Если что-то случится - мы приедем».

Анечка - молодец. Было сложно объяснить ей, зачем постоянные анализы, иголки, потому что она не болела до этого. Но она больше расстраивалась не из-за болезни, а когда видела мои слезы. Ее это очень сильно расстраивало. Период до операции и после был тяжелый. Но она даже сильнее меня оказалась в какой-то момент. Она с улыбкой воспринимала химию, отвечала на вопросы, встречала врачей.

В общей сложности лечений у нас заняло семь месяцев с момента постановки диагноза, даже чуть меньше. Потому что это редкость - выявить опухоль на такой ранней стадии. Врачи говорили нам, что нам повезло – без явных симптомов поймать этот момент.

С момента, как мы узнали диагноз, прошло почти два года. Мы продолжаем регулярно, раз в три месяца, сдавать анализы, наблюдаемся у нефролога, делаем УЗИ. Врачи отпустили нас в свободное плавание, говорят, что все можно. Мы ездим на реабилитацию либо в Чехово под Москвой, либо в Липецкую область на турбазу. Здесь больше психологическая реабилитация - с играми и занятиями для деток. Можно сказать, что сейчас мы вернулись к обычной жизни, все как у всех».

Комментарий врача

«В последние несколько лет в Воронеже из 100 тысяч детского населения заболевают около 17 детей. Российский показатель заболеваемости раком у детей по разным регионам колеблется от 15 до 17, - говорит заведующая онкогематологическим отделением химиотерапии Воронежской областной детской клинической больницы №1 Наталья Юдина. - В последние годы мы видим большое количество заболевших среди детей первых трех лет жизни, но это, скорее всего, связано с тем, что улучшилась диагностика заболеваний при помощи скрининга и диспансеризации детей этого возраста. Чуть реже болеют дети в возрасте от трех до 13 лет, но у этих пациентов более часто диагностируется острый лейкоз, что связано с особенностями иммунной системы. И достаточно высока вероятность появления злокачественных заболеваний у подростков.

Детская онкология очень отличается от взрослой, потому что у детей во многих случаях опухоли имеют уже врожденное происхождение. То есть у ребенка изначально присутствуют некоторые типы раковых клеток, которые при определенных условиях и особенностях иммунной системы ребенка могут преобразоваться в опухолевый процесс. У взрослых преобладает «взрослый» тип раковых опухолей, и детским типом опухолей они практически не болеют. Отсюда разница в клинической картине, диагностике, в терапевтической и хирургической тактике. Поэтому в России есть две отдельные специальности – «онколог» и «детский онколог».

Безусловно, эффективность терапии злокачественных новообразований, даже в продвинутых стадиях, в детском возрасте выше, чем у взрослых. Несмотря на то, что эти опухоли могут возникать внутриутробно, они очень хорошо поддаются химиотерапии и лучевой терапии, в отличие от ряда опухолей у взрослых. Большинство детей, страдающих онкологическими заболеваниями, выздоравливают. В целом, этот процент достигает 75%. Это, естественно, зависит от стадии заболевания и от биологических характеристик опухоли. К сожалению, ряд опухолей остаются нечувствительны к химиотерапии и продолжают прогрессировать, это, в частности, касается опухолей центральной нервной системы.

Но сегодня в детской онкологии развиваются новые технологии, основанные на клеточной терапии, и совершенствуются методы ранней диагностики. Мы очень надеемся, что в скором будущем абсолютно все дети с онкологическими заболеваниями будут выздоравливать».

Виктория Молоткова

Источник: «Аргументы и Факты – Воронеж»